Выходные на Катьке

На пятницу второго апреля запланировали с двумя друзьями двинуться на выходные в сторону Екатериновки — полазать на Пржевальского, да может сходить Шкарбана на Катьке, если настроение будет. С Борей вместе лазаем, с Никитой — бегаем по приморским вершинам нашим.



Около 21 выдвинулись с Зари. В виду активной деятельности наших дорожных работников перед саммитом АТЭС кусок некоего подобия федеральный трассы между Владивостоком и Артёмом теперь и вовсе напоминает военную грузинскую дорогу. Попытками обозначить грунтовые объезды, переезды, развилки и прочие прелести реконструкции дороги световой маркировкой, дорожники лишь добавили автолюбителям экстрима, сведя возможность не столкнуться ни с одним бетонным разделителем и не гробануться ни в одну яму глубиной от 30 сантиметров к минимуму.



Наконец, свернув с аэропортовской дороги в сторону Кневичей (Артём всегда предпочитаю объезжать через Заводской), движение и дорога вошли в привычную монотонную колею. Ехали не шибко быстро, где-то к 23:30 были на Серебряном перевале. По пути от города снега не встретили нигде, на перевале его было по пояс. Тишина, темнота, только звёзды. Луны нет, но скоро должна быть. И всё же света (источником которого хз что являлось, надо будет подумать об этом) было достаточно для человеческого глаза, от того человеческий мозг посетила неразумная мысль попытаться чё-нить снять. Поднял ИСО, диафрагму шибко зажимать не стал, ждал 5 минут, чёрта-с два — чёрный квадрат не Малевича. Штатив и камеру — в машину, погнали дальше, впереди Партизанск.



Штурман Никита сидел на переднем и постоянно клевал носом, магнитола мертва, как и отведённый ей предохранитель, всё это в определённой степени деморализовывало водилу, вкупе с похрапываниями Бори, доносящимися с заднего сидения. Ввиду того приходилось по-хамски расталкивать товарищей, имея целью не дать себе заснуть.



Можно проехать и мимо Партизанска и вроде даже быстрее, но этой дорогой ещё не ездил, а мыкаться по незнакомым неведомым путям ночью желания не возникло. В Партизанске всегда радовали тополиные аллеи, даже когда тополя голые, даже тёмной ночью.



Кстати да, вылезло три четверти оранжево-красной Луны. Красиво.



Вот и Золотоая Долина, десять-пятнадцать минут и поворот на Владимиро-Александровское, мост над Сучаном, всё, свернули. Около 01:15 встали на поляне под Пржевальским.



С палатками уложились в 10 минут, Боря принялся за разведение сталкерского костра из одной сухой дровины и трёх ржавых консервных банок, Никита осматривает окрестности (первый раз здесь) и думает: не пойти ли бы уже на боковую, я же бегаю как угорелый со штативом — Луна поднялась, можно и пощёлкать.



К двум часам уже верно все улеглись, я возился с камерой ещё около получаса. Чувствуется что особого тепла нет, но вроде более ли менее комфортно. Как выяснилось позднее, нормально — пока бегаешь с камерой по поляне. Залез в палатку, Никита в полудрёме пробурчал что, в принципе, очень даже тепло и нормально.



У меня с собой спальник, в котором в тёплой осенней одежде ночевал в небольшой минус на Пидане в октябре, и было вполне терпимо. В этот же раз уже через час «сна» проснулся от ощущения конкретной нехватки тепла в организмах. Слышу от Никиты ни звука – ни сопит, ни храпит — нифига, тогда свой немой вопрос я всё же решился озвучить: «Ну как?». Ответ последовал без малейшего промедления: «Ну чёта п*ц вообще!». В общем, до 6:30 мы пробовали представить, что спим, и немного даже получалось. Я не вытерпел раньше и без копеек семь вылез из палатки. Оказалось совсем не напрасно. Застал очень красивый рассвет (по словам Толи Андреева случается здесь сие весьма часто), опять-таки времени не терял. Вода в болотцах под стеной схватилась тонкой коркой льда по всей площади — неплохо, значит, подмораживало, не говоря уже о железобетонной грунтовке, бывшей раскисшим месивом ещё каких то 6-7 часов назад.



Через минут тридцать вылез и Никита. Минут за сорок, учитывая что у нас был один на троих Alpine pot (Kovea-аналог джетбойла), управились с завтраком и закипятили литр кипятка для всё ещё спящего Бориса. Его мешок — на -18.



Кстате, оффтоп: все эти двое суток обходились одной этой горелкой, весь полноценный приём пищи с чаем на троих занимал не больше часа времени. Учитывая, что вся еда была заварная и разогреваемая. Готовить и варить ничего не приходилось.



«На дворе» весьма облачно, прохладный ветер, температура воздуха с учётом ветерка около 5-7 тепла. На скальники меня не потянуло совсем, потому в треккинговых ботах слазал «Беговуху», повесил перильца, смайнался вниз. К этому моменту очухался и подтянулся к месту действа Боря. Ему на погоду было начхать, натянул скальники. Боря лезет с нижней, я жумарю рядом и снимаю. С беговухой закончили, пошли на чуть более интересных «Космонавтов» и «Дырку». Боря, скрипя зубами и очком (ну не крутые мы скалолазы, чтобы совсем вот бесстрашно лазать по скалам с нижней) лазал свободным. Я достал скайхуки с лесенками, цепанул в беседку набор закладух с экстрактором и пошёл итошить. Никита наслаждался страховкой и вверх его совсем не тянуло. В общем, каждый занимался своим делом, и было хорошо и весело всем.



Только вот итошил я с нижней впервые и потому чёта матов гнул столько, сколько никогда и неизвестно ещё кто закалялся сильнее: Борисыч или я. Встаёшь на закладуху — та скрипит почище старых полов в деревенских избах. Все действия выполняются с грацией балерины, но скрип не прекращается, и вот, когда ты уже собираешься грузануть скайхук, стоя на последней ступеньке лесенки, скрип наконец то обрывается, тяжкий груз с души падает и летишь пару-другую метров ниже последнего шлямбура. В общем, итошил долго, медленно и томно, но опыта ценного почерпнул много. День прошёл с пользой.



Часам к 21 все уже были поужинавши, костерок таки сталкерский неугомонной Бориной душе поддался и все мы ощутили радость и немного тепла. И понеслась. Казалось бы всего то два десятка с копейками, а какого то чёрта всё уже вокруг да около ну или как минимум близко к политике. Вспомнил, как в детстве я терпеть не мог, когда взрослые заводили эти темы, а тут нате — приехали. В общем, вдоволь начесавшись языками, ощутив уже холодок грядущей весёлой ночки, часов в 23 полез в багажник, откопал там старый синтепоновый бушлат, завалявшийся с неведомых времён, одел поверх своих ветровки, поларового свитера и термухи. Никита тоже одел всё что было. Приготовились…По мешкам! Задраить люки палатки, шапку, перчатки надеть, у кого есть — и маску поларовую.



В общем, в этот раз удалось даже поспать часов 5 подряд. Но ночь была ещё холоднее предыдущей. Проснулся также часов в 6:30. В этот раз Никита не вытерпел раньше, вылетел из палатки как ошпаренный и начал нарезать кругаля по поляне, приговоривая: «Коля, Вася, Петя, надо меньше пить!». Это без преувеличений.



Где-то с часовым запозданием поднялся и Боря. Первый мой вопрос: «Ну чё, пойдём?» — «Давай». Быстро завтракнули, лагерь свернули, часов в девять уже развешивали железки по беседкам недалеко от ребра через железную дорогу. Подошли втроём под маршрут. План был таков: поскольку в прошлый раз все верёвки кроме третьей первым шёл я, в этот — пойдёт Боря, а я пощёлкаю. Боря в скальниках, я в ботинках.



Первая верёвка пройдена, иду следом. Мда, ботинки — это не тапки. Метров за 10 до станции пришёл к выводу, что в нескольких местах проще всего (а возможно и единственным возможным вариантом акромя жумаринга) будет тупо щелкануть педаль в шлямбур и встать на нём. Под ботинки там ничего не было, а для рук всё настолько неочевидно, что просто подтягиваться на них моя физуха не позволяла.



Подошёл к станции, Борю колошматит не по-децки. Во-первых вдубел, пока сам лез, да станцию сооружал, да меня ждал (сам в тапках, да свитерке поларовом), во-вторых адреналинчику всё же хапнул и немало вроде. И говорит мне: «Слушай, не хочешь щас пойти первым?» Я даж, не сразу понял, что не шутит товарищ. Тапок у меня с собой не было, потому быстро вернулись к изначальному плану. Чёто в этот раз очковали вообще не слабо, не знаю почему, может потому что практики давно не было. Ну, Боря понятно почему — в некоторых местах первому есть шансы хорошо полетать с возможными прикосновениями к различным полкам и карнизикам, но мне то второму с верхней чего было стрематься и всё же чувствовал себя как-то неуютно. Помолясь своим Богам, пошёл Боря на траверс. Скрипя зубами, да вспоминая любимую ненаглядную, как он тогда поэтично выразился, «тёплую жену», да тёплый диван, да тёплый дом с горячим борщом, траверс был преодолён. Фиксирую верёвку, выходящую из пецлёвого стакана, в карабине, делаю пару памятных снимков.



Ну а дальше проще. Мне по крайней мере. Боря же «закалялся» во всех смыслах всю «дорогу» до конца. По-тихоньку, да помалу доползли до четвёртой станции, от неё десять метров по некрутому гребню и мы на относительно горизонтальной поверхности гребня Екатериновского массива. С занемевших вконец Бориных ног снимаются скальники, надевается обувь более дружелюбная, делается ещё немного памятных снимков и дюльфе….Не, не, не. Спускаемся по склону в восточной оконечности массива вниз, на землю. Спуск, кстати тоже был весьма весёлым. Склон представлял собой ледяной каток, покрытый сантиметровым слоем смеси сырых листьев с не менее сырой и скользкой землей. Если бы не деревья в достаточно количестве, о которые можно было бы периодически тормозить, то вариант был бы тока один — на санки/пятую точку и вниз.



Подъём занял 3,5 часа. Совсем не ахти, на мой взгляд. Но в ходе самого процесса был вычленен солидный объём моментов, тормозящих процесс, над которыми теперь будем работать.



Внизу, Никитыч ещё первые часа полтора пристально за нами следивший, а затем это неблагодарное занятие бросивший, с нескрываемой смесью самых противоречивых чувств поздравил нас, пожал руки и был таков.



Собрались и до дому.



А, да, на обратном пути, на подъезде к Серебряному перевалу затянуло всё мистическим туманом, и пошёл не менее мистический мокрый снег. На этот раз снимки всё же сделать удалось.